Жмакин Леонид Петрович
- Даты жизни: 1876 -
- Биография:
Третий, младший сын генерала Петра Жмакина. Родился в Вильно в 1876 году. Все мужчины семьи, по примеру отца, посвятили себя военной карьере: один из старших братьев дослужился до генеральского чина, другой, Л. П., – до полковничьего. <<В 1904-м Леонид Петрович участвовал в войне с Японией, был тяжело ранен в сражениях под Ляояном (есть даже его фото – на носилках, в окружении медперсонала). Награждать отличившихся и подлечившихся офицеров изволил сам Государь Император (скорее всего, дело было в Ставке или в Петербурге). Дальше – удивительнейшая история. Офицеров выстроили и строжайше предупредили: на вопрос, который Государь любит задавать награждаемым, – «Есть ли какие-либо просьбы или пожелания?» – отвечать отрицательно, а пожелания свои в виде письменного рапорта передавать флигель-адъютанту или своему непосредственному начальству. Когда же Император подошел к Леониду Петровичу, приколол орден (не вполне уверен, но, скорее всего, это был офицерский Крест Св. Георгия: я видел его в детстве – характерный белый эмалевый крест в петлице мундира, на фотографии, которую взять в СССР мама, видимо, не решилась) и задал свой обычный вопрос, дед браво ответил: «Есть, Ваше Величество!» Он потом очень живописно изображал вытянувшиеся лица, гневно выпученные глаза и грозящие кулаки своего начальства, но Государь милостиво спросил: «Какие же?» Офицер смело продолжил: «Ваше Величество, в то время, когда я лежал в госпитале, в Петербурге моя супруга родила нашу третью дочь. Мы решили назвать ее, в честь Ее Высочества, Вашей дочери, Татьяной. Осмелюсь просить Ваше Величество и Ее Высочество великую княжну Татьяну быть восприемниками от купели нашего возлюбленного чада» (т. е., по-нашему, нынешнему – крёстными). Государь ответил: «Да будет так», и хотя на обряде крещения, естественно, не было ни его самого, ни великой княжны, но присутствовали министр двора и кто-то из фрейлин, а в метрике восприемниками от купели записали «Его Величество Государь Император Николай II Александрович и Ее Высочество Великая Княжна Татьяна Николаевна». Эта метрика доехала до Болгарии и в строжайшем секрете (не дай Бог – узнают!) хранилась у моей тетки, мне о ней только рассказывали, и то – уже в России. Увы, ожидаемого счастья она, в конечном счете, никому не принесла. После тяжелого ранения деду путь в действующую армию был, видимо, заказан. Посему был он назначен начальником охраны Государственных банков Российской империи. Получил большую служебную квартиру в самом центре Петербурга, в доме на углу улиц Итальянской и Михайловской, между Благородным Собранием и Михайловским дворцом. Жил там счастливо, в окружении любящей супруги и трех дочерей: моей будущей мамы Любови (Люлиньки, как ее звали домашние), Екатерины (Катюши, 1904 г. р.) и Татьяны (Таты, 1905). Живя за границей, мама однажды очень точно воспроизвела по памяти тушью на белом ватмане вид своего дома, а позже из книг узнала, что их квартира ранее принадлежала известному меценату М. Виельгорскому. Здесь, в огромном зале, где дед катал на одеяле по паркету своих дочурок, Глинка впервые играл друзьям на рояле своего «Руслана», а позже выступали с концертами Ференц Лист, Клара Шуман и многие другие известные музыканты (сейчас в том доме располагается детский сад при Лицее Русского музея, а комнаты Виельгорского стали мемориальными). Все три сестры были приняты в Смольный институт благородных девиц. Маме учеба давалась легко, она все годы была первой ученицей в классе. Как-то я спросил ее, должна ли была она посему получить при окончании золотую медаль, на что мама ответила, что золотую медаль получала вторая ученица, а первая получала «Шифр» (т. е. фрейлинский знак). Мама при мне часто горевала о жестокой судьбе царской семьи, особенно детей – царевен и цесаревича. Не исключаю, что избранные смолянки могли быть им представлены. Смею предположить, что, успей мама окончить Институт и получить заветную награду, судьба ее могла бы сложиться гораздо трагичнее. После Февральского переворота, в связи с опасной близостью к Петрограду немецких войск, летом 1917 года Смольный институт был эвакуирован на юг, в Новочеркасск. Вместе со своими тремя дочерьми эвакуировалась и их мать, Клавдия Юльевна Жмакина. Леонид Петрович остался на месте службы. В октябре 17-го Временным правительством ему было приказано сдать Государственный банк большевикам без боя (предполагалось, что не дольше, чем на две-три недели…) Как ни странно, служебное положение деда не изменилось. Даже когда в один из «черных» послереволюционных дней его, вместе со многими другими «бывшими» офицерами, бросили в подвалы ЧК, откуда через каждые 20 минут выводили группами во двор на расстрел, туда явилась, во главе с комиссаром, вооруженная охрана Госбанка и ультимативно потребовала освободить своего «хорошего» командира. Представьте себе, освободили… Затем Госбанк, вместе с большевистским правительством, перекочевал в Москву, и мой дед – с ними. Но вскоре, видимо, серьезно опасаясь повторного «приглашения» в ЧК, попросил перевода подальше от столицы – в Ростов-на-Дону, где потихоньку перешел на более незаметные хозяйственно-бухгалтерские должности, ассимилировался и прожил до последних дней своих. Примерно в то же время волна Гражданской докатилась до Новочеркасска. Весь контингент Смольного было решено эвакуировать, вместе с двумя ротами Кадетского корпуса, южнее, в Новороссийск. Уже в наши дни близкий нашей семье краевед В. С. Хазизов, работая с архивами Новочеркасского Музея донского казачества, случайно обнаружил в одном из издававшихся за рубежом сборников воспоминаний бывших кадетов Донского Императора Александра III казачьего корпуса «Кадетская перекличка» (Нью-Йорк, 1997, № 62/63) отрывок о некоторых подробностях этой эвакуации. Оказывается, вместе со Смольным и Корпусом на юг были отправлены также воспитанницы Новочеркасского института благородных девиц. Местные девушки ехали «с комфортом»: власти предоставили им необходимое количество повозок и обозных телег. Смолянкам же предстояло, как и кадетам, двигаться пешим порядком. Узнав о такой несправедливости, командир 2-й роты полковник П. А. Артамонов приказал кадетам освободить для петербуржанок часть телег из обоза. Честь и хвала сему достойному российскому офицеру! Когда же Красная Армия подошла вплотную и к Новороссийску, в городе начались повальная паника и всеобщее бегство, великолепно описанные М. Булгаковым в «Беге». Кому в этом хаосе были нужны нездоровая женщина с тремя дочерьми? Что ожидало их, останься они там? И вдруг – чудо: денщик Леонида Петровича с Русско-японской войны увидел, узнал в этих перепуганных лицах семью своего обожаемого командира. Схватил их, буквально в охапку, и всего лишь с парой узлов вещей (до того ли было?!) втиснул на палубу одного их последних отплывающих кораблей. Так женская часть семьи Жмакиных оказалась в Константинополе. Мама в скупых своих рассказах упоминала Принцевы острова, Галату, какой-то сгоревший при них монастырь… в общем, мало конкретного. Чтобы прокормить семью, мама стала подрабатывать вышиванием и шитьем на машинке «Зингер», оказавшейся в одном из узлов с вещами (видимо, в Смольном хорошо учили и рукоделию). Позже устроилась гувернанткой в зажиточную и, видимо, высокопоставленную турецкую семью.>>
- Чины:
- на 1 января 1909г. - Санкт-Петербурго-Московский район передвижений, штабс-капитан, офицер для поручений
- полковник
- Награды:
- Дополнительная информация:
- -Поиск ФИО по «Картотеке Бюро по учету потерь на фронтах Первой мировой войны 1914–1918 гг.» в РГВИА
- -Ссылки на данную персону с других страниц сайта "Офицеры РИА"
- Источники:
В. Красноскулов. Из семейного архива. ИСХОД И ВОЗВРАЩЕНИЕ: Русско-Болгарские хроники моей семьи.
- Фотографии: